9. Качели

Тогда я подружилась со скульптором, в мастерской которого снимала меня одна девушка-фотограф. Скульптор тоже пробовал себя в фотографии, активно изучал её. Он тоже что-то снимал с моего разрешения и показывал мне, и как-то сказал, что самые лучшие позы и взгляды у меня получаются не когда я стараюсь и позирую, а когда отвлекаюсь и живу своей жизнью. Фотографировал и сразу показывал на превью фотоаппарата. У него было море идей, как меня поснимать, и я к нему приезжала в периоды ссор с Сашей, даже на ночь оставалась и была какая-то очень интересная ночная съемка, а может и не одна. Я была нагая в своём рыжем парике, в руках у меня была щётка для подметания полов, и я стояла на подоконнике, окна были распахнуты, но я утыкалась в решётку этой щёткой, и корчила всякие разные выражения лица, пытаясь сыграть то отчаяние, то злость, то разочарование, а скульптор снимал это с улицы. Потом уже я была одетая в какие-то балахоны, мы бродили по ночным улицам со всяким реквизитом, например с трубой, в которую я типа дула, сидя на каком-то чемодане на середине проезжей дороги, изображая отчаяние, тоже в своём парике и чёрных классических туфлях на каблуках. И, каждый раз приезжая к нему, я плакалась, рассказывая, как мечусь в своих отношениях Сашей, то предаю, то возвращаюсь к нему, и посыпала голову пеплом. Порой мне было настолько невыносимо на душе, что я плакала прям на съемке. Он меня успокаивал.

Саша тем временем обсуждал меня с другими моделями и фотографами. Однажды он прислал мне на почту переписку с кем-то из них, где говорилось такое обо мне: «у нее фотки в стиле-пришла, разделась, поэкперементировали с тем что под руку попалось, веер там, кофта на голову нахлобученная»; «да ей нравится то, что хоть кто-то ей восхищается, включая фотографа! на само фото ей положить. Иначе бы фотошоп изучила и сама свои фотки обрабатывала. Или идеи там придумывала, как Абзалова. Сама»; «она добивается чего-то именно своим телом, обнажённым телом».

У себя же он выкладывал фото со своих новых съемок, и обнаженных, и просто портретов, а в комментариях хвалил моделей, какие они замечательные умнички, как много отличных фото с ними получились, много разных образов.

Ещё до того, как Саша оказался в больнице, я писала одному фотографу, с которым мы ненадолго подружились тогда:

«я грусти не боюсь, я боюсь своей нервозности, вспыльчивости и того, что слишком порой о себе высокого мнения относительно других людей. Всё это я выплёскиваю на людей. Но вообще, стараюсь сдерживаться. А нервничаю я из-за Саши, потому что он старался для меня, в итоге мне оказались не нужными его старания и он теперь утверждает, что я его предала, ужасно переживает, давит на жалость. Я не обращаю внимания на это, потому что ему от меня нужно либо всё, а если я думаю по-своему, он обижается, упрекает меня в неблагодарности и даже начинает хамить, а я этого не терплю по отношению к себе. Но всё равно в душе очень переживаю, ведь он не чужой для меня человек. Но это жизнь и я стараюсь смотреть на неё философски».

Когда в очередной раз мои эмоциональные качели качнулись в противоположную сторону от творчества, чувства собственного достоинства и ощущения свободы, в сторону чувства вины, и жгучего желания её загладить, ощущения собственной неполноценности и внутренней пустоты, я вымолила у Саши прощение и мы помирились. Помирились на том условии, что я под его контролем написала одному своему фотографу, потребовав, чтобы он удалил обнажённые фотографии со мной со своего сайта. Это была студийная съемка, которая шла несколько часов, визажист не раз менял мне причёски и долго и тщательно накладывал макияж. Получилось несколько фотографий для серии «антик». Фотограф сделал их для своего портфолио, которое, в основном, было для коммерческих съемок, он снимал женщин, рекламу духов и что-то в этом духе. Мы все очень устали на этой съемке. И фотограф, выразив гнев, конечно удалил фото со мной со своего сайта.

И стоит ли упоминать о том, что конечно я должна была написать своему любовнику, что больше не приеду к нему и чтобы он больше мне не писал?

В другой раз мы с Сашей поехали в гости к Минизингер, о которой я упоминала в позапрошлом посте, и её мужу. Минизингер рассказала, что она занята в каком-то театре, где на сцену выходят обнажённые люди, танцуют, а потом выбирают кого-то из зрителей, делая его тоже частью перформанса, и это всё красиво обыгрывается светом, музыкой, представлением в целом. Я, послушав всё это, загорелась и сказала, что тоже туда хочу и мечтаю, чтобы я была таким зрителем, которого вовлекли в обнажённый спектакль. Мини сказала, что может договориться, чтобы из зрителей выбрали именно меня и пригласили на сцену. Саша молча наблюдал всё это, а когда мы оказались наедине, высказал всё, что думал об этом, посетовав, как низко я падаю. В театр тот я не поехала, не помню, почему. Возможно, Саша поговорил с Мини наедине о своих чувствах ко мне и убедил её не приглашать меня. Или я сама пошла у него на поводу и решила не ехать.

Поскольку он мне запрещал, я могла вполне сказать: Но ведь ты снимаешь обнажённых женщин? Думаешь, мне от этого не больно? Почему тебе можно снимать обнаженных, а мне нельзя сниматься обнажённой? Почему такие двойные стандарты? И он находил, что ответить. Мол съемки - это для меня будущая работа. Ты после того, что сотворила, мол, будешь мне ещё условия ставить, а я обязан забыть, потому что ты сотворила и не хочешь чувствовать за собой вины? Это я должен? А не ты ли должна сделать так, чтоб боль в сердце от того, что ты совершила, утихла? Если бы это было тебе нужно!

Я не хотела чувствовать за собой вину, но я её чувствовала. Я винила себя за то, что я такая бесчувственная к такому ранимому человеку, которого природа не наградила красотой, но ведь это не значит, что можно его пинать и быть с ним такой подлой сукой, как я! Ещё в детстве мне много раз взрослые транслировали мысль, что внешняя красота человека – это ни о чём, что важна его внутренняя духовность, важен выбор, который он сделает в жизни. Тем более, что он сам осознавал свои недостатки, в отличие от меня, как он говорил.

Другие девушки, как мне казалось, обожали его и дружили с ним, он общался с ними тепло, потому что они этого заслуживали, как мне казалось. А я не заслужила. Вот моя лучшая подруга, к примеру, увидела при знакомстве с ним, что у него нет шарфика, и когда они уже встретились для фотосъемки, сделала ему подарок – шарфик. Подарила ему тепло. Его это очень тронуло и он подчеркнул не раз, как она заботливо к нему отнеслась, в отличие от меня.

На днях я нашла письмо, которое я написала тогда одному парню на Лиру, который поделился со мной, что его предала девушка. Я тоже решила с ним поделиться, но как бы с другой стороны, со стороны человека, не которого предали, а который сам предал:

«Я сделала очень больно человеку. Взяла и резко ушла, в одночасье поняв, что не люблю его. Мне такого еще не приходилось испытать (тьфу-тьфу-тьфу), я только ставила себя на место того человека, которого я предала... и ужасно больно за него становилось... И я не хочу продолжать в таком духе, всё таки надо совершенствовать себя, найти свое место в жизни, чтобы не совершать необдуманных поступков: бросания в омут с головой, заканчивающиеся резким выныриванием оттуда, а каково человеку, которому я стала дорога? Надеюсь, конечно, что всё кончится хорошо и он станет только сильнее духом от этого. Ну а если не станет, если всё это убьет в нем надежды, все таки он уже прожил полжизни и в его возрасте очень тяжело такое переживается.

Да и жизнь - она как бумеранг. Всё это мне может потом аукнуться.

Мы когда с моим ссоримся, он мне такоооое говорит! И никогда прощения не просит. И я злюсь еще больше: "Какого хрена, ведь я девушка, разве можно такое девушке говорить?" А потом понимаю, что сама виновата, сама себя так вела.

Вот смотри, ты высказал ей все, что о ней думаешь. Если то, что ты ей при этом говорил - это правда, то мне кажется ничего не стоит делать, просто ждать ее действий. Если же ты понимаешь, что в чем-то не прав был в своих словах, то попроси прощения, сделай ей что-нибудь приятное, покажи, что она тебе ох как небезразлична».

Саша же как-то написал в своём дневнике потом: «Всё, что нас не убивает, делает нас чёрствыми и бесчувственными».