8. Краски и мусор
В тот день, когда я первый раз поехала к любовнику домой, Саша написал пост в своём дневнике, в котором «выставил меня шлюхой, которая спит со своими фотографами, чтобы за их счёт продвинуться». Я в отчаянии писала об этом своему другу Димцу, с которым у нас уже почти год были дружба и совместное творчество (без ню), просила и других друзей подписаться на мой новый дневник, который я создала, а старый вычеркнуть и забыть, поскольку после смены мной паролей Саша похоже продолжал иметь доступ к моему дневнику, личным перепискам и записям. Он был у меня как-то дома накануне и рылся в моём компе. Я сама себя винила в том, что должна была знать, что такое Сашина ревность, что не стоило ему полностью доверяться.
До того, как я первый раз поехала домой к А, вернулась в Россию моя лучшая подруга Камилла. Не помню зачем, но я встретилась с ней и с Сашей. Видимо, он уговорил меня дать ему возможность поговорить со мной, а я подумала, что с подругой рядом в людном месте мне будет не так жутко вести с ним разговор и сказала ему, куда подъезжать, чтобы так и быть поговорить с ним. На этой встрече я вела себя высокомерно, я спрашивала себя, что я, такая красотка, делаю рядом с этим жалким хромым уродом, к которому ничего не чувствую, почему он здесь со мной и с моей лучшей подругой, которая с интересом наблюдает, как он унижается передо мной, умоляет меня, убеждает, что готов полностью измениться ради меня, измениться в корне, если только я вернусь к нему.
Кажется, эта встреча ни к чему не привела, я так и осталась непреклонной, хотя и были моменты, которые меня тронули по ощущениям в памяти. Спустя несколько дней, уже после того, как я съездила первый раз к А, Саша встретился сам с Камиллой, чтобы сделать фото с ней. Он написал у себя в дневнике, что это был лучший день с его приезда в Москву. В личке я попросила подругу рассказать, как всё было. Я ей написала: «Да не про фотки рассказывай, балбеска, а про встречу, что было и как можно подробнее, ничего не утаивая!» Не помню, рассказала ли она что-нибудь. А спустя три дня, когда я второй раз съездила к А, Саша написал у себя: «Больно. Просто очень больно».
При этом я постила у себя чувственные фото, которые сделал со мной А, снабжала их стихами, которые подчёркивали моё влечение к нему.
***
В какой-то день я вспомнила, что забыла флешку у Саши, а там была какая-то важная для меня информация, касающаяся моей учёбы. Я позвонила ему, объяснила ситуацию, попросила встретиться или передать флешку через кого-нибудь, как ему удобно. Он спросил властным тоном, во-сколько у меня заканчивается учёба сегодня, и, получив ответ, строго сказал: «Чтобы в шесть была у меня. И это не обсуждается». Какая-то мягкая лапа сжала моё сердце, а в животе стало сладко. Я еле дождалась окончания пар и, как сумасшедшая, полетела к шести часам к нему.
Я приехала в какую-то другую уже квартиру, которую он снимал. Никого не было дома, кроме него. Он завёл меня в какую-то гостиную и тут же включил громко песню группы Краски «Он не знает ничего». Он очень серьёзно и пристально смотрел мне в глаза, в его взгляде была боль, сменяющаяся ненавистью, и внезапно ударил меня по лицу наотмашь, и я оказалась на полу. Потом снова смотрел мне в глаза и снова бил наотмашь. Я позволила ему выплеснуть всю злость на меня. Помню при словах в песне «боже, какой он красивый, как же любить его сложно» он внимательно смотрел на мою реакцию и ненависть в его взгляде сменилась мягкостью и сочувствием. При этом что-то внутри, сцепившее мои внутренности, словно отпустило, на душе наступило невероятное облегчение. Когда песня закончилась, он сделал потише музыку или вообще выключил, и усадил меня на диван, а сам сел рядом и стал жаловаться: «Ты понимаешь, что у меня сейчас плохо с сердцем?», пытаясь убедить, что это я своим поведением к этому привела, что ему многие в этой жизни делали больно, но так больно, как я, ещё никто и никогда так не делал ему, что он не может ни спать, ни есть вообще и постоянно пьёт (спиртное). Смутно помню, что отвечала ему, но кажется быстро прогнулась и пообещала скинуть ему все пароли и больше не сниматься обнажённой у других фотографов, а все фотографии ню в сети, которые я опубликовала, удалить, ибо поняла, какую теперь боль будет у него вызывать любое фото ню со мной в сети. Потом помню нас в магазине, где он покупал какую-то краску для боди-арта для какой-то своей будущей съемки. А потом мы снова у него, уже на кухне сидим, едим мороженое. И помню своё дикое раздражение и отвращение от того, как он сидит, заплетя ногу за ногу, и ест мороженое, омерзительно причмокнув случайно. Я испытала отвращение к себе за то, что я с ним почему-то. А потом помню эпизод, где я подхожу к подземному переходу, спускаюсь в метро, чтобы ехать домой, и думаю о его алкоголизме, что ничем хорошим это не кончится.
На следующий день у нас была с ним съемка в каком-то заброшенном здании ближе к центру Москвы. Он опять не спал всю ночь и перед съемкой купил себе какое-то пойло в жестяной банке. До этого я ещё не видела его таким и была уверена, что дело во мне. Ну а когда спать, когда нужно всё проконтролировать, проверить все пароли мои и прочесть все переписки, где наткнуться на что-то такое, что дополнительно нанесёт удар на открытую рану. На съемку я взяла комбез, который он мне подарил зимой, была также небольшая цепочка с ошейником. Не помню, чья это была идея. Фотография, которая получилась с этой съемки, жива лишь в моей памяти, и, возможно, у него на компе. Я помню себя в этом комбезе, от которого избавилась лишь спустя 10 лет или больше, опирающуюся ладонями о какую-то обшарпанную стену, на лице полуулыбка и преданный взгляд в камеру. А от шеи идёт цепь к тому, кто по другую сторону фотокамеры.
После съемки он ожидал, что я с ним сделаю то, что он любит, но то, что причиняет мне боль. Я отказалась, сославшись на своё состояние и на неудобства в этой локации, в которой мы были. Опять какой-то разговор, опять попытки манипулировать чувствами. Я обвинила его в том, что он заставляет меня делать то, от чего мне больно и противно, а он парировал, что я отказываюсь с такой интонацией ненависти к нему, которая перечеркивает всё, по которой очевидно, что я на самом деле ничего не хочу с ним.
Когда мы ссорились, я ехала на очередную фотосессию, порой не к одному фотографу, а к нескольким подряд. Например, мне мог написать какой-нибудь фотограф, что хочет меня поснимать у себя в аквастудии, и я в этот же день приезжала к нему и снималась, не желая откладывать. А Саша потом винил меня: «Ты специально вызвала ссору, чтобы поехать сниматься голой». А когда я попросила его прислать мне фото в комбезе, которые мы с ним сделали давеча, он начал допытываться, для чего мне эти фото, а в конце мы наговорили друг другу гадостей. Он назвал меня будущей порнозвездой, а я ответила, что в нём нет ничего, кроме похоти, чувства неполноценности и стремления к превосходству и что он низкий человечишко.
На следующий день он оказался в больнице, где ему срочно сделали операцию. У себя он написал в дневе потом, когда пришёл в себя, пост об этом, назвав его «уря, живой». В комментариях к посту написал: «прободная язва - это когда в желудке дырка назквозь - не сделать во время операцию – труп. Сам виноват последнее время весь был на психах, почти не ел - кусок в рот не лез, не спал - не мог заснуть - всё из-за нервов, вот и получил результат - благо что всё ещё хорошо закончилось», «это появляется от дурной башки!!!!!!!!!!!!! которая реагирует на то что уже не должна реагировать, то что должна отмести как мусор, а не переживать и беспокоится.....»
А потом кому-то ответил, что будет пытаться избавиться от мусора в голове, но никогда не будет гордиться бесчувственностью, ибо это самому же злом и возвращается потом.
Но прежде, чем я прочла этот его пост, он звонил мне и сказал, что лежит в больнице. Я хотела прекратить отношения с ним и не поехала, не звонила и не писала ему. И в то же время усомнилась, может всё-таки разузнать адрес больницы у его друзей на Лиру, например у его «второй половинки души» - девушки, с которой он делился много чем таким о себе, чего никто больше о нём не знает, которая одна его понимает, как никто другой. Но в итоге решила не ехать, чтобы не сыпать соль на рану. Но к нему в днев заходила всё-таки и после его поста и гадких комментариев, намекающих на мою бесчувственность, написала ему в личку, попросила, чтобы он определился, хочет ли он от меня поддержки. И чтобы не оскорблял меня за то, что я не хочу с ним встречаться и не знаю, как в этом случае поступить лучше. А если бы я приехала, то ему стало бы только больнее от моего присутствия, раз я не хочу отношений и принесла ему столько боли, а тем более если воспоминания, связанные со мной, это «мусор», от которого он пытается избавиться.