5. Жертвоприношение
Той осенью я снялась у одного очень стрёмного фотографа с лиру – Бориса Тура, хотя снимал он только портреты, обнажения не было. Мне его творчество тогда показалось чем-то завораживающим, не гламурным, не стандартным, а с собственным видением, стремлением передать ощущения, а не стремление ко внешнему лоску. Сначала мы встретились на Чистых прудах с ним и его женой в долждливую погоду. А потом я приезжала со своей институтской подругой к нему домой. Я увидела, что у них в доме откровенная диктатура, что жена вся побитая и в шрамах, ходит тенью за ним, а он вёл себя жестоко и с нами тоже, не бил, но мог схватить за шею и менять положение, чтобы мы как-то взаимодействовали друг с другом на фотографии, или чтобы получить эмоции. Мне ужасно стыдно перед подругой за это. Но тогда я не могла взять и сказать: «Мне это не нравится, Инга, пошли отсюда!» Вернее, мне даже в голову это не пришло. Фото получились никакие, на мой взгляд. Я вообще раньше хорошо могла изобразить дерево, скажем, но что-то живое и интересное на фото со мной выходило крайне редко (пожалуй, только в автопортретах некоторых, которые я делала для Саши под действием чувств от нашей переписки).
Тогда же я завела себе модельную страницу на фотосайте и опубликовала свои первые студийные обнажённые фотографии. Чуть ли не в этот же день, по совпадению, страницу на ФС завёл себе и Саша, выложив свои самые первые фотопробы. Я походила по разделу НЮ этого сайта и поразилась, 95% фотографий мне казались классными, а фотографы крутыми профессионалами, у которых я мечтала посниматься.
В ноябре же Саша переехал в Москву и собирался остаться здесь работать и жить в квартире, которую снимал его брат с какой-то небольшой компанией людей. И к тому времени мы примирились.
Одним из условией, выдвигаемых Сашей всякий раз, когда мы мирились, было: «Скидиваешь мне все пароли от всех своих дневников, емэйлов…» Наше примирение каждый раз сопровождалось какой-то жертвой с моей стороны, ведь перед этим, резко разорвав общение, я нанесла ему рану, которую необходимо было чем-то залечить и дать гарантии, что в будущем такого не будет. Если я чем-либо немаловажным пожертвовала, то он мог дать мне шанс на дальнейшее прощение и хорошие тёплые отношения. Одной из первых жертв, принесённых мной на алтарь отношений с ним, был окончательный разрыв с моей первой любовью – Андреем. Андрей был для меня особым человеком, к которому я привыкла, он стал мне родным, он любил меня очень сильно, прощал многое, не требуя никаких доказательств, гарантий и жертв взамен. Я уже однажды попробовала расстаться с ним, потому что страсть ушла, но мне было тяжело без него и я вернулась к нему.
Саша же требовал, ссылаясь на душевную боль. Сначала он прощупывал границы, проверяя, можно ли так со мной. А потом отодвигал их всё дальше и дальше, когда чувствовал, что можно. Например, обнаженной сниматься тогда мне ещё разрешалось, но каждый раз я должна была обсуждать с ним предложения фотографов и каждую потенциальную фотосессию.
Ещё я заслужила прощение тем, что помогла ему в развитии его нового сообщества «Фотоэротика». Я вошла в азарт и приглашала туда всех подряд, строча сообщения, потом копируя их, заходила к одному человеку, приглашала всех его читателей, затем всех читателей этих читателей и т.д. Саша написал мне в личку: «просто СПАСИБО!!!»
А под конец осени я приехала к нему. Он уже прочитал все записи в моём дневе, в том числе самые первые, давно закрытые мной, и там была такая история, которая произошла со мной годом раньше и поразила меня. На сайте знакомств я познакомилась с мужчиной, с которым мы были любовниками недолго. Был у нас какой-то странный разговор однажды в его машине. Он выражал недовольство, что я ему рассказываю про общение с другими на сайте знакомств и вообще продолжаю публиковать разные фото, на которых я раздетая, хотя встречаюсь с ним. И начал отчитывать и называть нехорошими словами. И ударил по лицу - не сильно, но ощутимо. Вместо боли и унижения я ощутила эйфорию. Он это увидел и продолжил бить и унижать. После этой встречи я была сама не своя от страсти, но мы только созванивались и переписывались, а вскоре я прекратила эти отношения, потому что осознала, что быстро теряю себя. Помню ещё, что при этой встрече последней он говорил мне, что я недостойна того, чтобы он говорил мне «люблю» и дарил цветы, а другие женщины достойны. Он таким образом играл со мной. И в дневнике я описала страсть, которую испытала от той злополучной встречи, где он меня бил.
На встречу с Сашей из Медведково в Реутов я не ехала, а летела. Как ещё по-другому описать то, что я ощущала? Я помню ноябрьский свежевыпавший снег на дороге и чёрные следы подошв обуви на нём, оставляемые людьми. Всё было в серых тонах и на фоне этого помню горящего красного человечка на светофоре. А на противоположной стороне пешеходного перехода стоял тот самый человек, с которым у нас случилась встреча летом. Но теперь он был каким-то другим. Нет, фигура и лицо вроде те же, но в глазах в этот раз я увидела огонь. «Есть что-то очень сильное, затягивающее меня в его взгляде», - подумала я. Да и то, что он хромал и был таким щупленьким, придавало ему ещё больше шарму в моих глазах. Наконец, красный горящий человечек сменился зеленым, и мы двинулись навстречу друг другу, я побежала в его сторону и мы уже вместе шли в сторону квартиры, где он жил.
В квартире никого не было, кроме нас. Я предвкушала и трепетала, пока мы поднимались на лифте. На этот раз я не могла оторваться от его глаз, которые были зеркалом того, что у меня было на душе. Всё, что происходило, было похоже на магию, где он был колдуном. Не помню, как мы вошли в квартиру и что делали сначала. В какой-то момент он обмотал меня скотчем и бил на полу. Я полностью доверилась ему, я растворилась в нём и стала ничем, я освободилась от самой себя, я просто ушла в какое-то трансовое состояние.
Но транс не мог длиться вечно. В какой-то момент, переместив меня на диван, он начал делать то, что доставляло мне боль и страдания. Об этом мы уже давно вели переписку и я обещала с ним осуществить это, как подарок ему на Д.Р. (вместо которого, в итоге, пожелала ему смерти виртуально). Помню, что упрашивала: "Мне очень больно сейчас, давай всё-таки не будем этого делать". Но он продолжал настаивать, ведь я обещала. Потом я снова сказала, что мне больно, а он назвал меня "Обманщица", улыбнувшись, и продолжил. Я через силу улыбнулась, хотя он показался мне очень страшным и уродливым в тот момент. Я помню противное жёлтое освещение от лампы - беспощадное, как действия Саши, оно проявило всю уродливость соития наших тел. И я была счастлива, когда эти страдания прекратились, была счастлива оттого, что их больше нет. А потом он фотографировал меня, как я принимаю душ, на свой новый профессиональный фотоаппарат.
Почему я решила терпеть это? Почему я вновь и вновь позволяла ему делать с собой то, что мне так не нравится, от чего мне так плохо? Наверное, потому что мне вьелся в голову стереотип, внушенный бабушкой, когда я пожаловалась ей на свои первые менструальные боли: «Ты женщина, ты должна терпеть».
И почему он, видя и зная о моём страдании, не прекращал меня мучить? Я долго думала о том, что я сама твёрдо не сказала о своём нежелании, что не смогла правильно поставить себя, поэтому я сама виновата и только я ответственна за это.