4. Дезориентация

Тем летом я работала секретарём и была увлечена своей начальницей, продолжала фотать себя на мыльницу, или просила любимого, с которым жила, пофотать меня. Также я в дневниках познакомилась с Димцом, с которым мы встречались больше для тёплого и приятного общения, нежели для фотографирования. Но он меня много фотографировал и скидывал много фотографий, а я публиковала у себя самые лучшие из них.

С Сашей же мы всё-таки не разошлись окончательно. Не помню, как именно это было, всё-таки за 17 лет так многое стирается из памяти. Самое главное я забыла упомянуть в предыдущих частях: уже давно он получил от меня доступ ко всем моим логинам и паролям в сети. Когда мы расстались по моей инициативе, я их сменила, чтобы он больше не смог зайти.

Помню визиты друг к другу в дневники, какой-то звонок его, пока я шла на работу пешком по дороге, на которую падали тени от листьев деревьев, и мы выясняли отношения. Были какие-то «манипуляции, склоки, интриги». На многие из них я не велась и отстаивала свои границы, смело давая отпор, но на некоторые велась. Я попросила его не посвящать никого в то, что между нами было, а он мне ответил эмоционально: «А по твоему я такой? Буду всем направо и налево рассказывать, вы знаете, вот такой я крутой, Кладоньку трахнул». В то время, как я была убеждена, что я запала ему глубоко в душу, он систематически подбирал ключи к моей душе, расшатывая по-тихоньку мою психику. Я этого не могла отрефлексировать, мне казалось, что я всё контролирую. Так муха в цветке саррацении думает, что контролирует ситуацию и может в любой момент отлететь на безопасное расстояние. И думает, что может, до тех пор, пока не сделает попытку взлететь. Нектаром для меня было наше общение, которое мне казалось чем-то важным, потому что он был, казалось, единственным человеком, который по-настоящему вникал в меня, в мои чувства. Он сам много акцентировал внимание на том, как он небезразличен, как не умеет быть равнодушным в отличие от других, и чувствует людей.

Один раз я опубликовала в своих фотоальбомах подборки с фото девушек, которые мне понравились. Он в комментариях написал что-то очень жёсткое, приписав какую-то статью из ГК РФ о правах человека на своё изображение. Меня словно внезапно окатило ледяным душем. Задело то, что он вместо того, чтобы вежливо и спокойно в личных сообщениях мне сказать это, пригвоздил меня так, будто я какая-то преступница. Подборки я сразу же удалила, и в отместку наставила ему антипатий со всех своих дневников, которые тогда успела назаводить, экспериментируя с разными дизайнами. И забрала симпу с теплыми словами, которую оставила ему, когда отдалась ему виртуально. Он меня и этим попрекал потом, мол мои чувства в ней были ненастоящими.

Оказывается, текстом в переписке тоже можно накричать и очень сильно ранить. Можно так унизить человека публично в постах, не называя его имени, но спровоцировав, чтобы он сам оставил комментарий и, таким образом, сам подписался как адресат унижения. А ты такой весь белый и пушистый, на коне сидишь.

Он написал в своём дневнике: ты можешь поставить мне хоть тысячу антипатий, мне похуй (красным огромным шрифтом), и ты показала своё ничтожество. «И ты права – подлости в тебе выше крыши». Он утверждал в этом же посте, что пытался меня защитить, а я, мол, в это время обсирала его за глаза. Что на обоснованное замечание и предупреждение мне хватило подлости закидать его антипатиями. Я спросила, что же ты так расстраиваешься, если тебе похуй? Он ответил: «а кто тебе сказал что я по поводу этого расстраиваюсь???

я расстроен по другому поводу

по поводу разочарования в самом человеке».

«Я тоже разочаровалась в тебе ужасно».

Он: «Ну и ладушки! Гудбай!»

А через какое-то время снова были тёплые сообщения, сменяющиеся резко какой-нибудь жестью.

Я снова и снова заходила в его дневник и смотрела, что он ещё там выкинет не только в мою сторону, но и в чью-нибудь ещё. Он писал и другие эмоциональные посты, которые не относились ко мне, но на которые я эмоционально подсаживалась. Я ревновала его к тёплым дружеским чувствам, которые он испытывал не ко мне. Он выступал уже таким яростным защитником девушек от хамства, страдающим от того, что приходится терпеть пакости в ответ на это.

Вместо того, чтобы остановиться, вздохнуть, оглядеться, послушать, попытаться понять и почувствовать, что происходит, я предпочитала оставаться при мнении, что во мне самой много подлости, и я заслужила к себе такое отношение, а другие хорошие, немало было тех, кто его поддерживал. Часто я хотела поддержать его тоже, подбодрить, это проявлялось в том, что я задавала вопросы вроде: «Саш, а ты хотел бы стать счастливым?»

Однажды в шутку прислала ему «Виртуальное убийство». Это было вместо слов «Я тебя убью!» Он воспринял это как личную трагедию, будто я в самом деле желаю ему смерти. Я пожалела о том, что сделала, мне было адски стыдно. Тем более, в тот день был его День Рождения... И что на меня нашло? – спрашивала себя я, но не могла ответить. А ещё ведь до встречи в реале я обещала ему совсем другой подарок к его Д.Р., на котором он сам настоял и подвел меня к тому, чтобы я пообещала ему это. А подарила такое… Он вынес мне мозг в аське этим. О, боже, как же я заставила его страдать в День Рождения!

К осени я уволилась с работы и продолжила учёбу в универе. Чёрт меня дёрнул прочесть весь старый дневник его, бывший некогда по его словам популярным, но ему пришлось его оставить и завести новый, чтобы попытаться убить никому не нужные чувства и боль, и жить дальше. Болото моих чувств поглотило меня с головой тогда. Я не могла оторваться, я прочла весь дневник и все комментарии к записям.

На днях я решила снова перечитать этот дневник, чтобы понять, что же такое меня так зацепило и вовлекло в это болото. Это ментальная ловушка, в которую меня затянуло помимо прочего тем, какие сильные переживания испытывал человек, какую боль принесла ему любовь в его жизни. Такую боль могла принести только утрата настоящей любви, о которой, мне казалось, я и сама мечтала и не знала, где искать её, не знала, бывает ли она вообще, мне казалось это такой редкостью, чтобы человек мог вот так чувствовать и любить. Всё остальное меркло по отношению к чувствам, которые он передавал через тексты и графику. Я мечтала, чтобы лёд в моей душе растаял, и я тоже смогла почувствовать по-настоящему что-то сильное, несмотря на вероятно последующую боль утраты.

Я была убеждена, что этот человек может научить меня, посвятить в это таинство глубоких чувств и взаимоотношений.

Боль мне хотелось почувствовать тоже. Мне хотелось пойти в это и идти до конца. Я, как мотылёк, жаждала лететь на огонь, который испепелит меня. Но мотылёк летит на пламя не потому, что оно ему кажется красивым, а потому что оно дезориентирует его, сбивает с толку и он, потерявший правильный путь, летит прямо в него только для того, чтобы банально сгореть.