Истерика
Последние дни съемок помню в каком-то сюре, словно это мне приснилось, а не было на самом деле. Но среди этого сюра очень реалистично выделяется пара-тройка эпизодов. В очередной день, когда должна быть «фиксация», когда все были в сборе и даже Дениска приехал, я должна была довести и довезти старика Дау от гримёрной до нашего дома (Д2). Было ещё утро. Меня давно не снимали, ничего со мной не обсуждали, просто использовали, как реквизит, и мне было от этого больно. Мне нужно было только водить Дау каждый день туда-сюда, но даже его очень редко снимали и непонятно, зачем вся эта суета была нужна. Много раз приходила Юля из отдела З (звуковой), нарушая тишину в Д2: «Тук-тук-тук! Анечка!», и подсоединяла к вшитым в моё платье проводам микрофон. Я тогда думала, что это на всякий случай, если «сюда придёт фиксация», чтобы и звук был записан. Если садились батарейки, Юля приходила их менять, вновь и вновь залезая под подол платья. Но микрофон так и оставался ненужным, как мне казалось, работал зазря многие и многие часы, когда снимали не меня, а в Д1 у учёных и в буфете.
Так вот, в тот реалистично запомнившийся мне день я, как обычно, заказываю машину, чтобы нас встретила у «конторы» и довезла до Д2. Подхожу со стариком, который еле-еле передвигается с палочкой. Вот едет машина, наверняка наша, ведь всё-таки фильм называется «Дау», значит я веду главного героя! А значит должны все на этом сосредоточиться! Но машина проезжает мимо! Одна проехала, вторая проехала, а мы с Дау стоим, как идиоты! Сейчас, анализируя всё это, я уверена, что это было подстроено, чтобы раскрутить меня на сильнейшие эмоции для кадра. Или просто такое арт-высказывание в стиле Ильи. Когда главный герой, вокруг которого, казалось бы, всё должно разворачиваться, становится никем. И мелкая сошка, которая возомнила себя звездой и музой художника, сосёт в сторонке. И тут у меня начинается самая настоящая нешуточная истерика. Едет следующая машина и я, преграждая ей путь, ору, что есть силы, мол, что это такое, я понимаю, вам всем на меня поебать, а старика то за что вы мучаете, для чего вы над старым немощным человеком издеваетесь? Чуть ли не ложусь на капот этой машины. Водитель тут же, конечно, останавливает машину, сажает нас с Дау, везёт в Д2 и пытается меня успокоить: «Девушка, вы такая красивая, не плачьте, пожалуйста, а то я сам расплачусь». Оказалось, что этот водитель тоже не должен был нас везти, а тот, кто должен, куда-то делся.
После этого я поостыла, тем более, что приехал любимый Денис, он наполнил пустынный Д2 смехом, игрой на ксилофоне, играми в карты, в которые бесконечно меня вовлекал, отвлекая от заебавшей работы, заставляя забивать на всё. Также я уходила ночью спать к нему в комнату и мы, как и раньше, занимались любовью, и спали потом обнявшись. И к тому же вечером должна быть фиксация, наконец-то, у нас! Я выплеснула весь негатив в истерике во дворе Института, и теперь предвкушала вечер, хотя не представляла, что ожидается. Ничего такого, впрочем, не случилось. Или всё-таки случилось? Ведь это до сих пор живёт во мне болью. Болью незавершённого какого-то гештальта.
Вечером пришли «чёрные ангелы». Нора и Денис стояли в большой арке, соединяющей кухню и гостиную, и выясняли отношения. Ещё она очень грубо сказала мне, когда я проходила мимо: «Аня, он хоть раз тебе подарил цветы? Он хоть раз сводил тебя в кино? Он только трахает тебя!" Чуть позже Денису: "Иди выеби Анечку".
Сколько разговоров было у меня с мамой о том, что очередной мой мужчина не ценит меня, что я для него всего лишь «постельная женщина». Сколько прерванных на этом отношений и не использованных возможностей реализации своих желаний, лишь бы не оказаться "всего-лишь постельной женщиной" в итоге…
Денис пытался меня защитить («мама, домработница – это тоже человек!»), а потом просто был в шоке. А в какой-то момент они подрались. Денис швырнул очки Норы и с ненавистью пнул их, обматерил Нору "Ах ты сучка такая!" Из его уст это звучало очень необычно. Не помню почему, но я тоже влезла во всё это, пытаясь их разнять. Наверное, тупо из-за необходимости как-то действовать на сцене. И получила пощёчину от Норы. И это всё снималось. Я застеснялась показывать на камеру свои чувства (хотя очень хотелось бы) и отошла за деревянные колонны, чтобы, спрятавшись за ними, поплакать. Но «фиксация» меня не отпускала, держала в кадре. Это отвлекало меня от своих чувств, от самой себя, но я продолжала плакать и плакала уже не по-настоящему, видя абсурдность всей этой ситуации. Денис с Норой куда-то ушли, а чёрные ангелы ходили за мной какое-то время. Позвонила Вера и говорит: «Ань, устрой истерику, вот такую, как у тебя утром была, когда ты ждала машину с Дау. Прям раскрути себя хорошенько!» Надо же, мне казалось, что свидетелем моей истерики был только водитель и отчасти Дау, а оказалось, что и в режиссёрском в курсе. Наивная, там всё и везде прослеживалось!
«Я попробую», - говорю. Но запал пропал совершенно. Я с каким-то деревянным видом умылась. За мной ходили, и мне уже было смешно скорее, нежели обидно всё это. Вернее нет, я просто чувствовала себя тупо. Я понимала, что от меня ждут какой-то сильной реакции, но вымучивать её не могла уже.
И сегодня, вспоминая всё это, прокручивая в голове это воспоминание, я испытываю душевную боль от того, что то реальное унижение я приняла за игрушечное и не дала, как следует, отпор. Или, по-крайней мере, не ушла с гордо поднятой головой, молча собрав чемодан. А теперь думаю, надо было просто пойти на кухню, взять гору тарелок, и бросать их в другой конец гостиной, да и вообще по всей квартире, чтобы как следует вырвать из себя с корнем ту боль и унижения за эти примерно 120 дней Дау. Бить всё, что попадётся на глаза, всё равно это потом разбили Тесак и компания, когда разрушали Институт, в том числе разбить китайский болванчик, который постоянно кивал непонятно чему и улыбался какой-то издевательской улыбкой. Разбить этих куриц и петухов фарфоровых непонятных, которые стояли непонятно зачем, собирали пыль, и мне приходилось их протирать постоянно. Разбить всё, что вызывало во мне боль, злость и гнев. Возможно, тогда я не отрефлексировала эти свои чувства, только потом уже осознала, что загоняла их глубоко внутрь, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям (которых не было, на самом деле, я сама их выдумала).
Сделаю отступление: такая ситуация у меня была потом уже в реальной жизни в 2017 году, когда у меня пошли под откос отношения с мужчиной. Вернее их и не было, просто это был бурный роман. Очень красивый, вдохновляющий меня роман, который трансформировался в мою зависимость сродни сильной наркотической. А всё потому, что я начала слушать советы от людей, которые выставляют себя знатоками этакими гуру отношений между мужчиной и женщиной. Мне было достаточно поцелуя с этим мужчиной. Просто одного поцелуя. Того, что это было, делало меня счастливейшим человеком, ведь я мечтала об этом долгие годы. Я готова была отпустить этот роман после того, как мы провели несколько великолепных дней в другой стране вместе. Сердце подсказывало отпустить и идти дальше по жизни свободно, с гордо поднятой головой, что у меня в жизни был такой волшебный опыт. Но добрые друзья и наставники убедили меня, что я должна продолжать и дальше бороться за свою любовь. Что ж, поборолась. Закончилась моя борьба диким нервным срывом. Я в съемной квартире города, где живёт этот мужчина, с большой протяжённой комнатой и огромнейшей горой старых тарелок (от примитивных советских до современных каких-то, уже покоцанных, в пятнах), которые хозяин квартиры разрешил отнести на помойку, если они не нужны. Тело моё было настолько переполнено гневом, злостью и отчаянием, что я брала эти тарелки, и по одной бросала их из одного конца комнаты в противоположный. И так перебила целую гору тарелок. А потом неспешно и тщательно избавлялась от осколков. И меня начало отпускать.
Совсем другое дело с Дау. После того, как "чёрные ангелы" ушли, не дождавшись моей истерики и моих слов Вере по телефону, что «у меня не получится сделать это так, чтобы было не нарочито», мы с Норой и Денисом сидели за столом в гостиной и ухохатывались. А потом мы с Денисом за ручку пошли в контору. Я поделилась с ним своими чувствами, а в это время нас опять «фиксировали». Я сказала: «Эх, не устроила я бунт. Я должна была взбунтоваться, дать отпор Норе. Но мой дух оказался окончательно сломлен ею и во мне нет больше никаких сил на бунт. Я способна только подчиняться дальше Норе. Я побеждена. И мне очень грустно от этого».